"С наступлением ночи, перед тем как захлопываются оконца, снизу нередко доносится голос какого-нибудь смертника:
— Привет всем наверху... В особенности нашим братьям европейцам! — как будто мы заслуживаем особого упоминания. Для нас это подлинная радость. Мы слишком горько страдали все эти ужасные годы из-за поведения большинства европейцев. Нам было стыдно расизма и каннибальской ненависти, которая охватила большинство европейского населения Алжира. В годы подполья, когда приходилось все слышать, видеть и молчать, мы научились сносить суровые и возмущенные взгляды мусульман, которые распространяли и на нас свой законный гнев. Могло ли быть иначе, если улица аплодировала линчевателям? (Как? А разве не весь мир был за алжирских патриотов? Нет? - К-К)
Из окна одной конспиративной квартиры мне довелось видеть, как орудуют так называемые «командос» «Французского Алжира». (Не знаю никаких коммандос Французского Алжира - К-К)
По улице проходила похоронная процессия: провожали на кладбище жертву какого-то террористического акта. (Смотрите, как виртуозно написано: "какого-то террористического акта". А кто устроил этот акт, стесняюсь спросить? Пушкин? Папа Римский? Про то, что это дело рук алжирцев - ни слова. -К-К) За гробом европейца позади семьи сомкнутыми рядами шли друзья. Когда показался хвост процессии, мы почувствовали неладное: что-то готовилось. Солдаты территориальных войск, в форме шагали без строя, болтая с какими-то молодыми людьми, и эта группа занимала проезжую часть улицы во всю ширину.
Как бы повинуясь неожиданному приказу, несколько молодых людей подошли к стоявшему у обочины тротуара автомобилю, окружили его и принялись рассматривать номерную табличку. Я видел, как они стали утвердительно кивать головой и созывать других. В мгновение ока стекла были вдребезги разбиты, шины проколоты и автомобиль опрокинут на тротуар. В двадцати метрах от этой банды стояли полицейские. Их было четверо или пятеро. Они все видели и покровительственно молчали: владелец автомобиля был мусульманин. (Не очень понимаю как по номерному знаку можно определить вероисповедание хозяина машины. -К-К)
Бакалейщик-араб быстро опустил железные шторы своего магазина, так что те молодцы не успели обратить на него свою ярость. (Когда я в прошлом году была в Алжире, во время футбольного матча с Бельгией, улица вымерла часов в 5, лавки закрылись все, а туристам наказали не выходить из отеля. Во избежание. Так-как погромы в этой стране - национальный вид спорта. Так что не надо все только на европейцев сваливать. -К-К) Выкрикивая лозунги «Французского Алжира», эти взбесившиеся молодые люди в голубых куртках и их подружки в пестрых легких платьях расположились поперек улицы, от одного тротуара до другого, и стали задерживать все проезжающие автомобили, чтобы проверить номера и посмотреть, кто едет. Несколько автомобилей было пропущено без задержки: европейцы. (Черноногие искали машины, принадлежащие арабам и кабилам? Как? И разве они не были угнетенными народами, живущими впроголодь при французах? - К-К)
Но вот вся банда, охваченная лихорадочным возбуждением, слилась в кучу, задержав светлую машину марки «Ведетт». Оттуда вытащили женщину под чадрой с младенцем на руках. Ее избили и отшвырнули в сторону. Машину легко, как игрушку, опрокинули колесами вверх. Она на мгновение, как бы в нерешительности, повисла над парапетом, который идет вдоль бульвара, потом рухнула и, пролетев метров двадцать, разбилась о скалы. Молодые люди и девицы сгрудились у перил и молча смотрели вниз — видно, у них вдруг сдали нервы. Но вот одна из девиц стала истерически весело аплодировать. Вся банда приободрилась и с воем
ушла навстречу новым «подвигам», по-прежнему сопровождаемая безмолвными полицейскими.
Минуту спустя женщина под чадрой и с младенцем на руках, оставшаяся почти одна на улице, тоже перегнулась через перила. Она увидела мужа. Он лежал мертвый среди обломков автомобиля. (Обращаю внимание на то, что звери-французы прежде чем столкнуть машину, вытащили из нее женщину и и ребенка. То есть, их ярость была направлена против мужчины. А борцы на независимость Алжира в ту пору развернули открытый террор против мирного населения, в основном против женщин и детей, чтобы резонанс общественного мнения был побольше. Я, вообще, самосуд не одобряю. Но почему в данной ситуации нелюди именно французы, понять не могу никак. -К-К)
Многие из нас присутствовали при подобных сценах и были бессильны помешать негодяям. Все это отнюдь не отошло в прошлое, но, хотя война становится все более жестокой и пропасть, которую она вырывает между французами и алжирцами, с каждым днем делается все глубже, алжирские патриоты окружают нас любовью и дают нам чувствовать, что среди них мы у себя дома." (Аллег А. "Бойцы в плену.- М., 1962)
В общем, очень интересная книжечка в плане агитации и пропаганды, да.
Journal information