Журавлев дает крайне мало информации, переливает из пустого в порожнее, по три раза повторяет одни и те же сентенции. Объем-то набирать надо! Если собрать всю воду, вылитую автором, получилось бы немаленькое озеро. Очень много внимания Журавлев уделяет своей персоне: рассказывает в подробностях о своей жизни, о воинской службе и преподносит читателям свои мысли о том, как надо обустроить российскую армию. Книгу, по большому счету, нужно было назвать «Рассказ о моей поездке во Францию, а также мои мысли по многим поводам». А вовсе не «Повседневная жизнь французского иностранного легиона».
Я не владею в достаточной мере информацией, поэтому не могу оценить достоверность тех пассажей, что касаются самого легиона. Но то, что Журавлев не знает истории Франции – факт. «В июле 1830 года в Париже вспыхивает восстание — парижане строят баррикады, и часть войск переходит с оружием руках на сторону бунтовщиков. Карл X — последний из надоевших Бурбонов — настолько перестарался в своем желании вернуть Францию в «дореволюционное» состояние, в котором страна пребывала при его казненном предке Людовике XVI, что императору осталось только бежать вон.» Все, конечно, здорово. Но Людовик XVI – не предок Карла X, а старший брат. Да, между царствованием одного и второго короля правили Конвент, Директория, Наполеон I, Людовик XVIII… Но, тем не менее, Карл младший брат Людовика XVI, а вовсе не потомок. И к тому же кто-нибудь понял, о каком императоре идет речь? Наполеон I уже отрекся, Наполеона III и в помине еще нет. Похоже, Журавлев так короля именует.
Писать автор не умеет, русским языком не владеет. Нет, я знаю, что у современных литераторов с этим делом плохо. Но не настолько же!
«Отходят каре — классический прием пехоты против кавалерии. С дистанции шестидесяти шагов легионеры дают меткий залп. Перезаряжают. Снова залп... В толпе кавалеристов — замешательство. Эти несколько выигранных минут позволяют им укрыться за глинобитной стеной поместья.» Ну, во-первых, как можно «отходить каре»? Можно «построившись в каре». Во-вторых, кто укрывался в поместье? По тексту выходит, что атакующие кавалеристы. А автор имел в виду из противников, легионеров.
Далее речь идет о путче 1961 года.
«Это личный вызов де Голлю и все понимают, что «точка невозврата» только что пройдена. Жители Алжира наконец-то ощущают себя под защитой. В случае поражения — смертная казнь. Генерал мстителен, как брошенная женщина. Коммунисты и социалисты против, но кто их слушает? Они — в меньшинстве. Сейчас важно, с кем будет армия и Иностранный легион — грозная сила в Алжире. С Парижем или с Алжиром? Что касается парашютистов-легионеров, то они давно «работают вместе с "леопардами" генерала Массю». С ними нет проблем.» Я обычно не страдаю тугоумием и соображаю быстро. Но до меня только на третий день дошло, про какого генерала писал Журавлев. Два дня я перебирала в уме фамилии той четверки, что стояла во главе переворота. И только вчера поняла, что генерал – это сам де Голль.
«С потерей Алжира, что не спасло от ухода с политической сцены генерала де Голля, Франция окончательно утратила ореол великой державы.» Начало – нескладушки полные. И «ореол великой державы» - тоже неплохо.
Ну ладно, у автора проблемы. Но куда редактор смотрел? Вот еще один отрывок.
«Все это так, но французские католики верят в то, что святая Варвара оберегает от удара молнии, ведь после казни великомученицы ее истязателей собственного отца Диоскура и правителя города Мартиана поразил удар молнии.» Вы поняли кого казнили: Варвару, ее истязателей или собственного отца Диоскура? Нет, я тоже поняла. Но со второй попытки.
Очень явственно у Журавлева проглядывает пренебрежение к нашей армии и вообще к стране. Вот он пишет про одного легионера, бывшего асса люфтваффе, Зигфрида Фрейтага: «А далее победы в воздух слава и награды на земле. Бои над Ла-Маншем во время «битвы за Англию» в 1940-м, Греция зимой 1941-го, «блицкриг» в России: в августе 12 сбитых русских самолетов, в октябре — 19, в ноябре — 26 сбитых «иванов». Нет, я не из тех, кто считает, что на врагов надо изображать только в карикатурном виде. Мужественного противника можно уважать. Но зачем унижать при этом своих? Вы можете себе представить, что немецкий писатель, говоря про своих соотечественников-летчиков, назвал их «бошами» или «фрицами»? Вот и я как-то не очень.
«И такая дребедень – целый день, целый день».
В общем, я честно предупредила: книга жалостливая. До боли жалко денег, на нее потраченных. Если у кого есть любимый враг, которому нужно досадить, - бегом в книжный. В иных случаях лучше пройти мимо.
Journal information